Режим бога. 2-я книга[СИ] - Страница 36

Реноме надо поддерживать. Я немного помолчал и продекламировал:

- Если в песнях для народа слово "жопа" рифмовать,

То не долго будет, братцы, "стул" на нары променять!

Оба гада заржали дуэтом… Отсмеявшись, Леха сказал:

- Все, с гулянками с сегодняшнего дня завязываем! Говори, что надо?

- Чего так? - подозрительно поинтересовался я, настороженный такой уступчивостью, - к суду протрезветь захотелось?!

- Неее, - Леха развалившись на диване, лениво отмел мою версию, - я следака в ленинградской прокуратуре оказывается неправильно понял. Не будет тут никакого суда…

Я напрягся:

- Почему?!

- Они ведут все по "вновь открывшимся обстоятельствам", поэтому опрашивают тут местные, а документы отправляют наверх, там в Москве новое решение и примут… в Верховном Суде. Сочинский прокурор сказал, что точно оправдают…

Все немного помолчали. Я же еще и мысленно постучал себе по лбу. Не Леха мне процедуру должен был объяснять, а сам должен был сообразить. Ну или нынешний УПК РСФСР почитать…

- Хорошо. Пусть так… Главное, ведь, результат…

Оба "мамонта" синхронно кивнули.

- С чего тогда конец гулянкам?

- Деньги, почти, закончились, - ухмыльнулся Димон, - хорошо, что за жилье сразу отдали…

Я понятливо кивнул и искоса глянул на Леху. Тот чуть заметно отрицательно качнул головой.

"Понятно… Про "заначку" Димон ничего не знает. И она целая".

- Транжиры… - пренебрежительно фыркнул я, - ну, тогда у вас появилось время порешать мои проблемы!

- Так чего надо-то? - уже настойчивее повторил свой вопрос Леха.

- Поучи меня играть на гитаре, - я вопросительно уставился на "старшего братца".

- О-па… Да, я и сам не очень-то… Так, три аккорда и "боем"… да, и учитель из меня еще тот… - замялся Леха, - О! Завадский говорил, что он играет на гитаре тоже! Вот с кем надо!

- Я же не сказал "научи", я сказал "поучи"… - выделил я интонацией последнее слово, - а если нормально пойдет, тогда к Завадскому и обратимся… а то может нет у меня способностей к музыкальным инструментам…

- Ха! - заухмылялся Димон, - наш "вундеркинд" перед Коляном облажаться боится?!

Я, неожиданно для себя, с большим трудом справился с накатившим раздражением.

"Однако, ты меня подzаеbаl, дружок, со своими комплексами и подколками".

- Хорошо… давай попробуем, основы я, все-таки, знаю, - поспешно согласился Леха, почуявший неладное.

Я еще пяток секунд посидел молча, пряча глаза и подавляя сильнейшее желание послать Димона "на" и "в", а потом спокойным голосом ответил:

- Да, я не хочу облажаться перед Николаем, поскольку он мне пока только знакомый, и не боюсь облажаться перед Алексеем, поскольку он мне друг. Ты все понял правильно, Дима.

Несмотря на свою толстокожесть, Димон тоже почуял проблемы и попытался замять:

- Ну, дык я сейчас гитару принесу, вы с Лехой и попробуете…

С этими словами он подорвался в Лехину комнату за гитарой, которую "старший братец" захватил с собой на отдых.

- Лешшшааа…

- Понял, понял… поговорю с ним сегодня…

- А вот и балалайка! Ну, давайте лабать! - вернулся Димон, потряхивая инструментом.

Гитарой я промаялся около двух часов и порезал струнами два пальца, после чего сделал вывод, что во-первых, мне все это не нравится, во-вторых, учитель из Лехи никакой, а в третьих, я бесталантный дебил, у которого, на самом деле, нет способностей к музыкальным инструментам. Слава богу хоть слух с голосом неплохие…

В расстроенных чувствах, поскольку видел гитару в некоторых своих планах, я вернулся к обеду в санаторий. Солнце сегодня палило немилосердно, было очень жарко и, когда мы с мамой пришли из столовой, я, ни секунды не медля, полез под душ. Уже после спасительной прохлады воды, вытираясь вафельным полотенцем с печатью санатория, в зеркале ванной я заметил, что мой шрам на боку, оставшийся от ножа, превратился в тонкую еле заметную линию.

"Охренеть, скоро и этим будет не похвастаться. Минус еще один козырь. Вслед за возможной гитарой…", - расплавленные жарой, мысли лениво возникали в голове и так же вяло оттуда испарялись.

В номере было не так убийственно жарко, как на улице, к тому же спасал вентилятор. Расстроенный, я завалился на кровать и через пару минут крепко спал.

Вечером в гости заехал Клаймич. Жара уже спала и с гор подуло спасительной прохладой. Все отдыхающие повылазили из своих номеров и аллеи санаторского парка, почти пустые в обычные вечера, в этот были битком заполнены прогуливающимися людьми.

Прохаживаясь вдоль занятых скамеек, с установленными между ними бюстами героев-милиционеров и лавируя между другими такими же гуляющими, мы обсуждали новости и планы.

- Я не стал разговаривать с Верой напрямую, - делился Клаймич, - все-таки вы правильно, Витя, отметили, что характер у нее не самый простой. Поэтому сначала поговорил с Татьяной, ее мамой. У них с дочерью очень теплые и доверительные отношения, как я мог заметить, и мне показалось, что так будет правильно.

Я согласно кивнул и продолжил слушать.

- Таня все восприняла, вполне, благожелательно и с немалым интересом. У нее, вообще, это оказалась давняя и нереализованная мечта, чтобы дочь пела. И хотя природные данные у Веры превосходные, но интереса к классическому вокалу девочка не проявила. А ведь ее пытались в детстве учить и даже отдавали лучшим специалистам.

Я скривился в ухмылке:

- Прям моя история! Меня мама тоже пыталась научит на пианино играть, только все без толку. Сегодня гитару в руки взял, тот же результат.